На фестивале независимого кино «Санденс» сразу несколько картин представили новый образ русского - без матрешки и балалайки
Американский фестиваль независимого кино «Санденс», проходящий в городе Парк-Сити, очень похож на своего создателя, Роберта Редфорда. С одной стороны, Редфорд красавчик и очень нравится зрителям. С другой – он по уши в политике и считает, что если не говорить о важных вещах: о войне, насилии, гражданской ответственности, – то мир не сдвинется с места. А его, конечно, надо сдвигать. Фестиваль ведет себя так же. С одной стороны, он для зрителей. Полные залы, люди стоят по два часа с семи утра в очереди за билетами. С другой стороны, «Санденс» весьма интересуется политикой и известен очень сильной документальной конкурсной программой.
Россия участвовала в этом фестивале не однажды, а в 2008 году режиссер Анна Меликян даже получила на «Санденсе» приз за режиссуру в конкурсе «Иностранные художественные фильмы» – ее «Русалка» тогда была одним из безусловных хитов. В этом году российских художественных фильмов в основном конкурсе нет. Есть одна документальная копродукция – «Уроки русского» Андрея Некрасова и Ольги Конской. И есть еще пара фильмов, которые рассказывают американцам о том, что такое сегодняшние независимые россияне. Все отлично укладывается в рамки объявленной на самом высоком уровне «перезагрузки».
Стереотип о медведях на московских улицах остался в тех же временах, куда канули злобные американцы в цилиндрах, персонажи советских карикатур. На смену медведям пришло другое клише – мафиозные быки 1990-х, гуляющие по современному кинематографу, от «Порока на экспорт» Дэвида Кроненберга до «Воображариума доктора Парнаса» Терри Гильяма. На прошлогоднем «Санденсе» показали фильм «Замерзшие души» Софи Бартс, в котором душу героя крадет русская мафия и ему приходится ехать за душой в Петербург. Что еще бывает русским? Водка, матрешка, ушанка.
Робин Хессман в фильме «Моя перестройка» из конкурсной документальной программы попыталась сломать американские стереотипы, показав повседневную жизнь нескольких российских семей. Водка в кадре, конечно, есть, но многие американцы, посмотрев «Перестройку», признавались, что полностью изменили свое мнение о России. «Их тоже в детстве учили, что существует какая-то нависающая над миром угроза и что эта угроза – мы, – удивлялся немолодой мужик после фильма. – А нас точно теми же словами учили, что угроза – они. Мы очень похожи. Я подружился с этими людьми».
Это один из немногих фильмов, в которых история нашей страны не выглядит ни окаменевшим занудством из учебника истории, ни истерическим всхлипом, как в телерепортажах. Это сказка о прекрасном пионерском детстве, очень разной юности (один из героев хотел вступить в партию, другой был диссидентом, третья – конформистом), о танках и надеждах 1991-го и неверии 2008-го.
«Моя перестройка» – теплое, даже нежное кино о нескольких бывших одноклассниках, которые вошли в эпоху горбачевской перестройки 20-летними, а сейчас, когда им за сорок, каждый из них живет как может. Руслан играет в переходе и дает уроки банджо; Андрей открывает семнадцатый магазин дорогих французских мужских рубашек; Ольга чинит бильярдные столы и пытается сохранить былую красоту; а семейная пара Борис и Люба – пожалуй, главные герои фильма – преподает в 57-й школе, одной из самых известных московских школ.
Робин Хессман прожила в России много лет, впервые приехала еще в СССР – в 1991 году, училась во ВГИКе, а сейчас курирует документальную программу кинофестиваля «Амфест». Она знает российскую жизнь изнутри и признается, что, конечно, уже не может объективно оценивать то, что попало в кадр. Для нее в московском быте нет ничего странного или удивительного, а американцы ему поражались. «Нет такого, что американцы как-то плохо или хорошо думают о России, – говорит Робин. – Они вообще о ней не думают. Нужно больше им рассказывать о России».
Три героя «Перестройки» – учитель Борис Меерсон, его жена Люба и сын Марк – приехали в Парк-Сити на премьеру фильма, ходили по городу в красных фанатских шарфиках с надписью «My perestroika». Красный – это все-таки тоже клише, из того же ряда, где медведи-водка-матрешка-ушанка. Зрители после фильма спрашивали героев, не страшно ли им смотреть в будущее. Рождается новый стереотип: сегодняшний русский – это тот, кому должно быть страшно.
Эту идею поддерживает фильм «Уроки русского» Андрея Некрасова и Ольги Конской – расследование августовских событий 2008 года. Фильм рассказывает о русско-грузинских отношениях – не только о войне 2008-го, но и об абхазском конфликте 1990-х. Авторы едут на российско-грузинскую границу с разных сторон: Ольга – с российской, Андрей – с грузинской. По дороге разговаривают со свидетелями событий, пересылают друг другу отснятый материал, ищут правду. Потом, монтируя фильм, понимают, что надо разобраться и с ложью государственных каналов (один из самых сильных моментов картины – покадровый разбор российских телесюжетов, в которых в пропагандистских целях обрабатывали видеоматериал на компьютере), и с истоками проблемы. Они цитируют Льва Толстого, берут интервью у свидетелей давнего абхазского конфликта, и Россия в фильме предстает разболтанным чудовищем, пожирающим все, что движется не в ту сторону.
Это очень личный фильм, и его можно упрекнуть лишь в некоторой манипуляции зрителем, своеобразном эмоциональном шантаже. Материал «Уроков русского» и так говорит сам за себя, но когда на свидетельства очевидцев наложена трагическая музыка, это снижает доверие к фильму. Когда авторы приводят слова Путина и доказывают, что они не имеют отношения к действительности, – это честная работа. Но когда при этом на экране Путин застывает, искривившись в зверином оскале, – это прием советской пропаганды. Сам Некрасов в одном из интервью сказал, что снял политический фильм, но надеется, что его пропагандой назвать нельзя. Но фильм, претендуя на объективный показ действительности, оказывается предельно субъективным.
Русская водка льется в сюрреалистической черно-белой притче эстонца Вейко Ыунпуу «Искушение святого Тони», представленной в конкурсной программе «Санденса». Этот фильм приехала представлять актриса Равшана Куркова, она сыграла роль русской возлюбленной героя. Куркова известна прежде всего работами в фильмах «Мертвые дочери» и «Три девушки», в сериалах «Барвиха», «Офицеры» и «Глухарь». «Искушение» – кино совершенно иного уровня, и Равшана в нем абсолютно органична. Это страшный, давящий фильм о чудаковатом Тони, который изо всех сил пытается быть хорошим, но все глубже проваливается в тоскливый ужас окружающего мира. В этом мире полицейский медленно раздевается на допросе, а женщин выбирают, как лобстеров. Героиню Равшаны Тони случайно спасает от полиции. Отец героини вечно пьян, и она постепенно врастает в этот мутный мир. Равшана объясняет, почему Ыунпуу выбрал именно ее: «Нужен был кто-то, кто выбивался бы из фильма, моя героиня – она почти как инопланетянка».
Наверное, героиня могла быть любой национальности. Фильм – это чистый Вавилон, в котором цитаты из Феллини соседствуют с пазолиниевской отстраненной болезненностью и каждый говорит на своем языке: кто по-эстонски, кто по-русски, кто по-немецки, кто по-французски (в фильме появляется великий французский актер Дени Лаван), но все пока еще понимают друг друга. За свою дебютную работу «Осенний бал» Вейко Ыунпуу получил приз конкурса «Горизонты» Венецианского кинофестиваля; «Искушение святого Тони» – его вторая полнометражная лента. По определению Равшаны, это фильм о том, что в современном обществе невозможно быть хорошим. Даже если ты праведник, тебе придется кого-нибудь сожрать, потому что так устроена жизнь. Сама Равшана с таким взглядом на мир не согласна: «Достаточно пессимистичная идея. Герой – чудаковатый, странный товарищ, но в нем много света. И то, что он превращается в чудовище, – я даже возмущена, скажу вам честно… Но Вейко показал в этой картине апатию современного мира».
Фильм обладает такой энергетикой, что на санденсовской премьере в самой середине картины, как раз на границе между легким абсурдом и полным беспределом, засвиристела пожарная тревога, замигали лампочки по всему залу, но некоторые зрители решили, что это просто спецэффект, подчеркивающий явную невыносимость бытия.
Стереотипы, возможно, не имеют никакого отношения к действительности, но много говорят о главных эмоциях, которые страна транслирует во внешний мир. Гордость, страх, бесшабашность, соглашательство, угроза. Сегодня, похоже, постепенно складывается новый, постмафиозный образ «стандартного русского» – покорного, но грозного. Без ушанки.
И вот как-то я приглашаю их к себе на дачу в Поконо. Объясняю на чистом русском языке: «Петя, выезжаешь на 280-ю, она переходит в 80-ю, на 284-м экзите выезжаешь и звонишь мне, я тебя подбираю». И добавляю: «Всё время ориентируйся на вывеску «Поконо». Поконо, если кто-то не понял, это дачная местность.
Где Петя переехал на 287-ю и при этом поехал в обратную сторону - на юг, я не понял, но теперь это уже не важно. И вот он едет-едет, едет-едет, а вывески «Поконо» всё нет и нет.
Через два часа его Мила включает свою пилу: «Как можно было не взять карту? Как можно было не выяснить куда ехать? Как я могла связаться с таким идиотом? Боже, как я могла так влипнуть?»
Тогда Петя думает: «Надо ехать быстрее, потому что на этой скорости она меня распилит раньше, чем мы доедем до этих Поконо».
Он нажимает на газ и едет так минут пять - не больше, потому что за ним появляется мент со своей светомузыкой и требует остановиться. Петя, новый иммигрант со старыми привычками, хватает бумажник и бежит к менту. Тот спокойно достает свой пистолет и говорит, что если Петя сейчас не сядет обратно в свою машину, он его убьет.
Петя не столько по словам, сколько по жестам, понимает, что с ним не шутят и возвращается в свою машину.
Мент прячет пистолет, выходит из машины, подходит к Петиной и говорит ему: «Дай мне свои водительские права» и показывает на бумажник. Петя опять все понимает по-своему и достаёт из бумажника 100 долларов. Мент ему говорит: «Если ты намерен мне дать не водительские права, а взятку на рабочем месте, то я на тебя надену вот эти наручники». И показывает ему наручники.
Мила, которая тоже не понимает, почему мент отказывается от 100 долларов, спрашивает: «Петя, что он от тебя хочет?»
Петя отвечает: «Я не знаю! Может предложить ему 200?»
Мила говорит: «Боже мой, почему я связалась с таким идиотом? Если ты не знаешь, сколько это стоит, так выясни у него!»
«Почему я идиот? - в очередной раз удивляется Петя. - Просто, когда мне показывают то пистолет то наручники, я немного нервничаю».
«Так перестань нервничать и выясни!» - говорит Мила.
«Хорошо, я сейчас всё выясню! - говорит Петя, потом поворачивается к менту и, как его учили на курсах английского языка, говорит: «Хэлло, ду ю спик инглиш?»
Мент удивленно: «Ду ай спик инглиш?!»
Петя ему: «Йес, ю! Ду ю спик инглиш?»
Мент - в полной растерянности, потому что никаких других языков кроме английского он не знает.
Мила говорит: «По-моему, он такой же идиот как и ты! Боже, как я влипла!»
Мент, между тем, приходит в себя, прячет пистолет и говорит Пете:
«Оk, where do you go, dude?» (куда ты едешь, умник?)
«I’m Petya, - отвечает Петя, как его учили на курсах. - What is your name?»
Мент, ничего не отвечая на Петин вопрос, берёт его телефон, смотрит, какой последний номер он набирал и звонит мне.
«Здравствуйте, - говорит он, - я полицейский такой-то, вы случайно не знаете Петю?»
Я честно отвечаю, что Петя мне хорошо известен, причем с детства.
«Прекрасно! - говорит мент. - Тогда ответьте мне на такой вопрос: не страдает ли ваш друг какими-то психическими заболеваниями?»
Я отвечаю, мол, нет, не страдает. «Может быть он перенес недавно, какую-то тяжелую психологическую травму?» - продолжает настаивать мент.
«Тяжелую психологическую травму, - отвечаю я, - Петя перенес 30 лет тому назад, когда женился на той женщине, которая сейчас сидит справа от него. Но судя по тому, что он до сих пор её не задушил, он - в прекрасной психологической форме».
«Это я понимаю, как никто», - вздыхает мент.
«Просто он ещё не успел выучить английский, - добавляю я. - Отсюда все проблемы»
«Так где вы его ждете?» - спрашивает мент, и я объясняю где.
И тогда мент становится перед Петиной машиной и везёт его с мигалкой сто миль до 284-го экзита, где передаёт его мне, как говорится, с рук на руки.
Уже на даче я объясняю Пете, что у нас в Америке с ментами надо быть поосторожней, потому что таки да могут застрелить на месте.
«Я же говорю, что он идиот», - замечает Мила.
«Почему?» - не понимаю я.
«Потому что никакой умный человек не поедет 100 миль, чтобы помочь такому Пете, как мой, если он может его застрелить на месте и не иметь этой головной боли!»
"Русский язык в странах Западной Европы изучают сегодня около 225 тыс. школьников (до начала 90х - свыше 550 тыс.). В высшей школе стран Западной Европы русский язык осваивают 28,5 тыс. студентов", - говорится в материалах Минобрнауки.
Русский язык по степени распространенности пока еще занимает четвертое место в мире. Лидирует китайский - 1,35 млрд человек, английский - свыше 650 млн, испанский - более 330 млн.
"Предполагается, что через 10 лет число знающих русский язык может сократиться до 212 млн человек, и его опередят французский, хинди, арабский", - говорится в документе.
К 2025 году, когда, по оценкам социологов, число знающих русский язык сократится приблизительно до 152 млн человек, его опередят португальский и бенгали.
В Минобрнауки отмечают, что политика большинства стран СНГ и Балтии по отношению к русскому языку ведет к тому, что в первые годы независимости он мог считаться родным, затем - вторым родным, далее - языком межнационального общения, затем языком нацменьшинства и, наконец - одним из изучаемых по выбору или даже факультативным предметом.
"Подобную эволюцию русский язык совершил в Прибалтике, Азербайджане, Грузии и Туркмении", - говорится в материалах.
По сравнению с советским периодом количество средних школ с обучением на русском языке уменьшилось в странах СНГ и Балтии в среднем в два-три раза. Русский как иностранный язык также начинает сдавать свои позиции в школьных программах, уступая английскому языку.
Подобная ситуация наблюдается и в Европе. По словам посла России во Франции Александра Орлова, количество французов, которые изучают русский язык, сокращается из года в год. В некоторых лицеях и колледжах закрывают русские классы."
Дааа, китайский язык большинство моих знакомых уже пошли изучать на курсы...Говорят - это неизбежное будущее России - сотрудничество с Китаем и, как следствие, интеграция экономики вРоссию, от которой можно "непплохо заработать".
Мне интересно, кто своих детей учит русскому языку? трудно ли это - жить ребёнку в Италии и учить язык мамы и\или папы? Есть любители китайского в Италии (не кухни))) языка и культуры...)?
