Это будет сегодня последняя история,о том как помогали одни из самых важных войск,войска тыла,а в особенности как женщин,которые считай не спали и выполняли тяжелую мужскую работу! Вспомним настоящих героев трудового фронта!
Война крайне обострила ситуацию с трудовыми ресурсами. Из-за потери густонаселенных западных районов и мобилизации в Красную армию значительно сократилась численность работников. Если в первом полугодии 1941 года в хозяйстве было занято 31,8 млн. рабочих и служащих, то во втором полугодии — 22,8 млн., а в 1942 году — 18,4 млн. человек.
Война и тяжелая индустрия
Ушедших в армию мужчин призывного возраста заменили подростки, старики, женщины. Только во второй половине 1941 года на заводы пришли почти 2 миллиона домохозяек, школьников и пенсионеров. Академик-металлург Евгений Оскарович Патон вспоминал:
«Никогда не забыть мне женщин тех лет. Сотнями приходили они на завод, выполняли самую тяжелую мужскую работу, стояли часами в очередях и воспитывали детей, не сгибались под тяжестью горя, когда прибывала похоронная на мужа, сына или брата. Это были настоящие героини трудового фронта, достойные восхищения»
Стараясь максимально обеспечить рабочей силой оборонные отрасли, государство прибегло к массовой мобилизации работников легкой промышленности, сельского хозяйства, ряда других отраслей, а также учащихся на предприятия тяжелой промышленности. Рабочие военных заводов и транспорта считались мобилизованными. Самовольный уход с предприятий запрещался.
Массовый характер приобрело движение «Работать не только за себя, но и за товарища, ушедшего на фронт». Появились двухсотники, выполнявшие за смену по две нормы. Фрезеровщик Уралвагонзавода Дмитрий Филиппович Босый стал основателем движения тысячников. С помощью изобретенного им приспособления, позволявшего одновременно обрабатывать на одном станке нескольких деталей, он в феврале 1942 года выполнил норму на 1480%.
Война и деревня
Война нанесла огромный урон сельскому хозяйству. В 1941-1942 годах около половины посевных площадей и поголовья скота, почти треть энергетических мощностей оказались в руках оккупантов. Тракторы, автомобили, лошади изымались для нужд фронта.
В армию ушли практически все мужчины призывных возрастов. Во многих селах и деревнях вообще не осталось мужчин моложе 50-55 лет. В 1943 году 71% работников сельского хозяйства составляли женщины. Рядом с ними трудились старики и подростки. В армию было призвано большинство механизаторов (ведь тракторист — практически готовый водитель танка). Женщины освоили трактор. Уже в 1942 году в соревновании женских тракторных бригад принимали участие 150 тысяч человек.
Война потребовала от деревенских тружеников величайшего самопожертвования. Обязательный минимум трудодней был увеличен до трехсот в год. Продукция колхозов и совхозов полностью и практически безвозмездно сдавалась государству. Выживали колхозники за счет приусадебных участков, хотя те и были обременены налогами и различными обязательными сборами. Неимоверное напряжение сил крестьянства позволило обеспечить армию продовольствием, а военную промышленность — сырьем.
Война и наука
Огромную роль в укреплении оборонной мощи страны сыграли достижения науки. На основе рекомендаций ученых было значительно увеличено производство на многих металлургических комбинатах Урала, а также Сибири. Были открыты месторождения марганцевых руд в Казахстане, бокситов — на Южном Урале, меди и вольфрама — в Средней Азии. Это помогло компенсировать потери месторождений в западной части страны и обеспечить бесперебойную работу предприятий черной и цветной металлургии. Обширные изыскательские работы позволили открыть новые залежи нефти в Башкирии и Татарии.
Большое внимание ученые и инженеры уделяли совершенствованию станков и механизмов, внедрению технологических приемов, позволяющих повысить производительность труда, сократить брак.
Огромны заслуги военной медицины. Разработанные Александром Васильевичем Вишневским методы обезболивания и повязки с мазями широко применялись при лечении ран и ожогов. Благодаря новым методам переливания крови значительно снизилась смертность от потери крови. Неоценимую роль сыграла разработка Зинаиды Виссарионовны Ермольевой препарата на основе пенициллина. По свидетельству очевидцев, «волшебное лекарство на глазах изумленных свидетелей отменяло смертные приговоры, возвращало к жизни безнадежных раненых и больных».
Быт тыла
Война сильно ухудшила условия жизни советских людей. Даже по официальным (вероятно, сильно приукрашенным) данным потребление мяса в рабочих семьях в 1942 году снизилось в 2,5 раза по сравнению с довоенным временем, молочных продуктов — на 40%. В деревне потребление мяса сократилось втрое, хлеба — на треть. В пище стало намного меньше жиров, сахара, овощей. Не хватало круп. Зато стали есть вдвое больше картофеля.
Нехватка продовольствия вызвала его жесткое нормирование. Повсеместно были введены карточки на хлеб, сахар и кондитерские изделия; более чем в ста крупных городах — также на мясо, рыбу, жиры, макаронные изделия и крупы.
Колхозники карточек вообще не получили и остались вне системы нормированного обеспечения — без соли, без сахара, без хлеба — фактически на одной картошке с собственного огорода.
Как и в первой половине 1930-х годов, было установлено несколько категорий нормированного снабжения. К первой категории относились рабочие оборонной промышленности, ко второй — рабочие других отраслей, к третьей — служащие, к четвертой — иждивенцы и дети. Инженерно-технические работники приравнивались к рабочим соответствующих предприятий. К рабочим были приравнены также врачи, учителя, литераторы, работники культуры и искусства.
С осени 1943 года по первой категории выдавалось 700 грамм хлеба в день, по второй — 500 грамм Служащие получали 400 грамм, дети и иждивенцы — 300.
Чтобы отоварить карточки, очередь к дверям магазина приходилось занимать с ночи. Утром, отстояв несколько часов, можно было получить заветную буханку и если повезет — кусочек масла, маргарина или комбижира. Впрочем, нередко оказывалось, что продуктов нет совсем; даже хлеба порой хватало не на всех. Карточки выдавались на месяц и при утрате не восстанавливались. Потеря карточек, особенно в начале месяца, означала голодную смерть.
Цены на продукты, выдававшиеся по карточкам, на протяжении всей войны не изменялись. Однако вне системы нормированного снабжения происходила быстрая инфляция — тем более, что государство для покрытия военных расходов увеличило выпуск бумажных денег.
Все воюющие страны, даже США, прибегали в 1941-1945 годах к нормированному снабжению населения продовольствием и многими предметами первой необходимости. Но только в СССР, формально провозглашавшем равенство трудящихся, не запрещалась свободная продажа нормируемых продуктов. Это позволяло людям, имевшим деньги или ценные вещи, приобретать продукты на рынке, где цены превышали довоенные в среднем в 13 раз.
В 1944 году были открыты государственные коммерческие магазины, в которых товары продавались в неограниченных количествах, но стоили в 10-30 больше, чем в системе нормированного снабжения. Подобного цинизма не допускала ни одна западная страна.
Война лишила миллионы людей крова. Беженцы, эвакуированные нередко вынуждены были ютиться в переоборудованных общественных зданиях или занимать углы в домах и квартирах местных жителей. Большинство переживших эвакуацию с теплотой вспоминают об обитателях Урала и Сибири, Казахстана и Средней Азии — людях разных национальностей, потеснившихся ради того, чтобы дать приют незнакомым семьям.
Особенно тяжелая доля выпала тем, чьи дома оказались в прифронтовой полосе. Там, где надолго останавливался фронт, от изб чаще всего оставались только печи, торчащие среди развалин, а людям приходилось ютиться в погребах и землянках. Деревни, оставшиеся без мужчин, даже после войны далеко не сразу смогли отстроиться и залечить раны.
Война стала жестоким испытанием для всего нашего народа. Советские люди в тылу, как и на фронте, выдержали это испытание с честью. Поразительная стойкость, проявленная народом в те тяжелые годы, позволила стране выстоять войне и победить — несмотря на чудовищные просчеты, допущенные правящим режимом.
Н е поклонился на улице немецкому солдату? В комендатуре тебя ждет порка розгами. Не заплатил налоги на окна, двери и бороду? Штраф или арест. Опоздал на работу? Расстрел.
О том, как выживали во время Великой Отечественной войны простые советские люди на занятых врагом территориях, «МК» в Питере» рассказал доктор исторических наук, автор книги «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации» Борис Ковалев.
Вместо России — Московия
— Каковы были планы нацистов насчет территории Советского Союза?
— Гитлер не испытывал большого уважения к СССР, он называл его колоссом на глиняных ногах. Во многом такая пренебрежительная позиция была связана с событиями советско-финской войны 1939-1940 годов, когда маленькая Финляндия на протяжении нескольких месяцев весьма успешно сопротивлялась Советскому Союзу. И Гитлер хотел, чтобы исчезло само понятие «Россия». Он неоднократно заявлял, что слова «Россия» и «русский» необходимо навсегда уничтожить, заменив терминами «Московия» и «московский».
Дело касалось и мелочей. Например, есть песня «Волга-Волга, мать родная, Волга — русская река». В ней, в песеннике, изданном для населения оккупированных районов, слово «русская» было заменено на «мощная». «Московия», по мнению гитлеровцев, должна была занимать относительно небольшую территорию и состоять всего из семи генеральных комиссариатов: в Москве, Туле, Горьком, Казани, Уфе, Свердловске и Кирове. Ряд областей гитлеровцы собирались присоединить к Прибалтике (Новгород и Смоленск), к Украине (Брянск, Курск, Воронеж, Краснодар, Ставрополь и Астрахань). Много было претендентов и на наш Северо-Запад. Например, финские правители рассуждали о великой Финляндии до Урала. Они, кстати, негативно рассматривали планы Гитлера уничтожить Ленинград. Почему бы его не превратить в небольшой финский городок? В планах латвийских националистов было создание великой Латвии, которая включала бы в себя территорию Ленинградской области, Новгородчины, Псковщины.
— Как немцы относились к местным жителям на оккупированной территории?
— Евреев убивали с первых же дней оккупации. Помня слова Гитлера о том, что «евреи являются стаей голодных крыс», в некоторых местах их уничтожали под видом «дезинфекции». Так, в сентябре 1941 года в гетто Невеля (Псковская область. — Ред.) немецкие врачи установили вспышку чесотки. Чтобы избежать дальнейшего заражения, гитлеровцы расстреляли 640 евреев, а их дома сожгли. Безжалостно уничтожали и детей, у которых только один из родителей был евреем. Местному населению объясняли, что смешение славянской и еврейской крови дает «самые ядовитые и опасные всходы». Такому же массовому истреблению подлежали и цыгане. Зондеркомандам рекомендовалось уничтожать их сразу, «не засоряя тюрьмы». А вот к эстонцам, финнам и латышам немцы относились как к союзному населению.
При входе в их деревни даже были надписи: «Все реквизиции запрещены». А партизаны называли эстонские и финские деревни братскими партизанскими могилами. Почему? Приведу пример. Александр Добров, один из участников боев на Северо-Западе России, вспоминает, что, когда немцы подходили к Волхову, в одной из финских деревень расположился штаб полка Красной армии. И вдруг все местное население дружно затеяло стирку, развесило всюду белые простыни. После этого все финны тихо уехали из деревни. Наши поняли: что-то неладно. И через десять минут после того, как штаб покинул деревню, началась немецкая бомбардировка. Что касается русских, то гитлеровцы считали их стоящими на низшем уровне человеческой цивилизации и годными только для удовлетворения потребностей победителей.
Больные дети на «службе» у нацистов
— На оккупированной территории работали школы? Или гитлеровцы считали, что русским образование ни к чему?
— Школы были. Но немцы считали, что основная задача русской школы должна заключаться не в обучении школьников, а исключительно в воспитании послушания и дисциплины. Во всех школах обязательно вывешивались портреты Адольфа Гитлера, а занятия начинались с «благодарственного слова фюреру Великогермании». На русский язык переводились книги о том, какой добрый и хороший Гитлер, как много он делает для детей. Если в годы советской власти девочка лет пяти забиралась на табуретку и проникновенно читала: «Я маленькая девочка, играю и пою. Я Сталина не видела, но я его люблю», то в 1942 году дети декламировали перед немецкими генералами: «Слава вам, орлы германские, слава мудрому вождю! Свою голову крестьянскую низко-низко я клоню». Ознакомившись с биографией Гитлера, ученики 6-7 классов изучали книги вроде «У истоков великой ненависти (очерки по еврейскому вопросу)» Мельского, а потом должны были подготовить доклад, например, на тему «Еврейское засилье в современном мире».
— Немцы вводили новые предметы в школах?
— Естественно. Обязательными стали занятия по Закону Божьему. А вот историю в старших классах отменили. Из иностранных языков преподавали только немецкий. Что меня удивило, в первые годы войны школьники учились еще по советским учебникам. Правда, оттуда «вымарывали» любые упоминания о партии и произведения еврейских авторов. Школьники сами на уроке по команде заклеивали бумагой всех партийных вождей.
Как выживали простые советские люди на оккупированных территориях
— Телесные наказания в учебных заведениях практиковали?
— В некоторых школах этот вопрос обсуждался на собраниях учителей. Но дальше дискуссий дело, как правило, не шло. А вот телесные наказания для взрослых практиковались. Например, в Смоленске в апреле 1942 года на пивоваренном заводе выпороли пять рабочих за то, что они самовольно выпили по кружке пива. А в Павловске секли розгами за непочтительное отношение к немцам, за невыполнение приказов. Лидия Осипова в своей книге «Дневник коллаборантки» описывает такой случай: девушку высекли за то, что она не поклонилась немецкому солдату. После наказания она побежала жаловаться своим бойфрендам — испанским солдатам. Они, кстати, были те еще донжуаны: никогда не насиловали, но уговаривали. Не мудрствуя лукаво, девушка задрала платье и показала испанцам свои исполосованные ягодицы. После этого разъяренные испанские солдаты побежали по улицам Павловска и стали бить морды всем встречным немцам за то, что те так поступают с девушками.
— Нацистские спецслужбы использовали наших детей в разведке или в качестве диверсантов?
— Безусловно, да. Схема вербовки была очень простая. Подходящего ребенка — несчастного и голодного — подбирал «добрый» немецкий дядя. Он мог сказать подростку два-три теплых слова, накормить или что-то подарить. Например, ботиночки. После этого ребенку предлагали подбросить где-нибудь на железнодорожной станции кусок тола, замаскированного под уголь. Некоторых детей использовали и против их воли. Например, в 1941 году нацисты под Псковом захватили детский дом для ребят с замедленным психическим развитием.
Вместе с немецкими агентами их отправили в Ленинград и там сумели внушить, что скоро на самолете за ними прилетят мамы. Но для этого им надо подать сигнал: пострелять из красивой ракетницы. Больных детей расставили около особо важных объектов, в частности Бадаевских складов. Во время налета немецкой авиации они стали пускать ракеты вверх и ждать мам… Конечно, на оккупированной территории создавали и специальные разведывательные школы для детей и подростков. Как правило, туда набирали ребят из детских домов в возрасте от 13 до 17 лет. Потом их забрасывали в тылы Красной армии под видом нищих. Ребята должны были выяснить расположение и численность наших войск. Понятно, что ребенка рано или поздно арестуют наши спецслужбы. Но нацистов это не пугало. Что малыш может рассказать? А самое главное — его не жалко.
Молитва Гитлеру
— Не секрет, что большевики закрывали церкви. А как к религиозной жизни на оккупированной территории относились нацисты?
— Действительно, к 1941 году у нас церквей практически не осталось. В Смоленске, например, одну часть храма отдали верующим, а в другой — устроили антирелигиозный музей. Представьте, начинается служба, и одновременно с этим комсомольцы надевают какие-то маски и начинают что-то отплясывать. Такой антирелигиозный шабаш устраивали в стенах храма. И это притом, что к 1941 году русское население, особенно проживающее в сельской местности, оставалось в большинстве своем религиозным. Гитлеровцы решили использовать эту ситуацию в своих интересах. В первые годы войны они открывали храмы. Церковный амвон был идеальным местом для проведения пропаганды. Например, священникам настойчиво рекомендовали в проповедях выражать верноподданнические чувства к Гитлеру и Третьему рейху.
Нацисты распространяли даже такие листовки-молитвы: «Адольф Гитлер, ты наш вождь, имя твое наводит трепет на врагов, да придет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле…» Истинное отношение руководителей Третьего рейха к христианской религии было двойственным. С одной стороны, на пряжках немецких солдат было выбито: «С нами Бог», но с другой — Гитлер в застольных беседах не раз говорил, что ислам ему нравится гораздо больше, чем христианство с его мягкотелостью, любовью к ближнему своему и с подозрительным, извините меня, национальным происхождением Иисуса Христа. И Гитлер, кстати, возражал против единой православной церкви в России. Однажды он заявил: «Если у них там (в русских деревнях. — Ред.) начнут возникать всякие колдовские и сатанинские культы, как у негров или у индейцев, то это будет заслуживать всяческой поддержки. Чем больше моментов, разрывающих на части СССР, тем лучше».
— Немцы рассматривали церковь и священнослужителей как своих потенциальных союзников?
— Да. Например, священники оккупированных районов Северо-Запада получили в августе 1942 года секретный циркуляр, согласно которому они обязаны были выявлять партизан и тех прихожан, которые настроены против немцев. Но большинство священников не выполняли эти указания. Так, Георгий Свиридов — священник села Рождествено Пушкинского района Ленобласти — активно помогал советским военнопленным: он организовывал сбор вещей и продуктов для узников концлагеря в селе Рождествено. Для меня настоящие герои того времени — это простые деревенские батюшки, оплеванные, оскорбленные, может быть, даже отсидевшие в лагерях.
По просьбе односельчан они, не помня обид, возвращались в церковь в 1941 году и молились за людей, находящихся в Красной армии, помогали партизанам. Таких батюшек нацисты убивали. Например, на Псковщине гитлеровцы заперли в храме священника и сожгли его живьем. А в Ленобласти отец Федор Пузанов был не только священнослужителем, но еще и партизанским разведчиком. Уже в 60-х годах ему исповедовалась женщина, которая во время войны сожительствовала с немцами. И отец Федор так перенервничал, что у него случился сердечный приступ. На его могиле поставили крест. Ночью пришли его друзья партизаны, крест заменили на тумбочку с красной пятиконечной звездой и написали: «Герою-партизану, нашему брату Федору». Утром верующие снова поставили крест. А ночью партизаны вновь его выбросили. Вот такая судьба у отца Федора была.
— А как местные жители относились к тем священникам, которые выполняли указания гитлеровцев?
— Например, один поп из Псковской области в проповедях восхвалял немецких захватчиков. И большинство населения к нему относилось с презрением. Эту церковь посещали единицы. Были и лжесвященники. Так, благочинный Гатчинского округа Иван Амозов, бывший чекист и коммунист, смог выдать себя за батюшку, пострадавшего от большевиков. Немцам он предъявил справку об освобождении с Колымы. Однако там он оказался за двоеженство, разврат и пьянство. Амозов очень мерзко вел себя по отношению к рядовым батюшкам, которые служили в деревенских церквях. Война, к сожалению, вскрывает в людях не только самое лучшее, но еще и самое гнусное.
Налоги на бороды, окна и двери
— Как жили в оккупации простые люди, не предатели, не коллаборационисты?
— Как мне рассказывала одна женщина, в оккупации существовали по принципу «один день прожили — и слава богу». Русских использовали на самых тяжелых физических работах: строительстве мостов, расчистке дорог. Например, жители Оредежского и Тосненского районов Ленинградской области работали на ремонте дорог, на торфоразработках и лесозаготовках с шести часов утра до наступления темноты и получали за это только по 200 граммов хлеба в день. Тех, кто работал медленно, иногда расстреливали. В назидание другим — публично. На некоторых предприятиях, например, в Брянске, Орле или Смоленске, каждому рабочему присваивали номер. О фамилии и имени речи даже не шло. Оккупанты объясняли это населению нежеланием «неправильно произносить русские имена и фамилии».
— А налоги жители платили?
— В 1941 году было объявлено, что налоги будут не меньше, чем советские. Потом к ним добавились и новые сборы, зачастую оскорбительные для населения: например, за бороду, за собак. В некоторых районах взимали даже особые налоги за окна, двери и «излишнюю» мебель. Для лучших налогоплательщиков существовали формы поощрения: «лидеры» получали бутылку водки и пять пачек махорки. Старосте образцового района после окончания кампании по сбору налогов дарили велосипед или патефон. А начальнику района, в котором нет партизан и все работают, могли презентовать корову или отправить в туристическую поездку в Германию. Кстати, так же поощряли и самых активных учителей.
В Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга хранится фотоальбом. На его первой странице аккуратными буквами на русском и немецком языках выведено: «Русским учителям на память о поездке в Германию от отдела пропаганды города Пскова». А ниже надпись, которую кто-то позже сделал карандашом: «Фото русской сволочи, которых еще ждет партизанская рука».
По сей день помнят солдат, защищавших нашу Родину от врагов. Заставшими эти жестокие времена были дети, родившиеся в 1927 году по 1941 год и в последующие годы войны. Это — дети войны. Они пережили всё: голод, смерти близких, непосильный труд, разруху, дети не знали что такое душистое мыло, сахар, удобная новая одежда, обувь. Все они уже давно старики и учат молодое поколение дорожить всем, что у них есть. Но зачастую им не уделяют должного внимания, а для них это так важно передать свой опыт другим.
Обучение во время войны
Несмотря на войну, многие дети учились, ходили в школу, в чем придется. «Школы работали, но мало кто учился, все работали, обучение было до 4 класса. Были учебники, а тетрадей не было, дети писали на газетах, старых квитанциях на любом клочке бумаги, какой нашли. Чернилами служила сажа из печи. Её разводили водой и наливали в баночку — это были чернила. Одевались в школу в то, что было, определенной формы не было ни у мальчиков, ни у девочек. Учебный день был короткий, так как нужно было идти на работу. Брата Петю забрала папина сестра в Жигалово, он один из семьи закончил 8 классов» (Фартунатова Капитолина Андреевна).
« У нас была неполная средняя школа (7 классов), я уже выпустилась в 1941 году. Помню то, что учебников было мало. Если человек пять жили рядом, то им давался один учебник, и они все вместе собирались у кого-то одного и читали, готовили домашнее задание. Давали одну тетрадь на человека делать домашнюю работу. У нас был строгий учитель по русскому и литературе, он вызывал к доске и просил рассказать наизусть стихотворение. Если ты не расскажешь, то на следующий урок тебя обязательно спросят. Поэтому я до сих пор знаю стихи А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова и многих других» (Вороткова Тамара Александровна).
« В школу пошла я очень поздно, не чего было одевать. Беднота и нехватка учебников и была и после войны» (Кадникова Александра Егоровна)
«В 1941 году я закончила 7 класс в Коноваловской школе с наградой – отрезом ситца. Мне дали путёвку в Артек. Мама попросила меня показать на карте, где тот Артек и отказалась от путёвки, сказав: «Далеко сильно. А вдруг война?» И не ошиблась. В 1944 году я поехала учиться в Малышевскую среднюю школу. До Балаганска добирались на ходках, а затем на пароме в Малышевку. В деревне не было родственников, но был знакомый отца – Собиграй Станислав, которого я видела однажды. По памяти нашла дом и попросилась на квартиру на время обучения. Я убирала дом, стирала, тем самым отрабатывала за приют. Из продуктов до нового года был мешок картошки и бутылка растительного масла. Это надо было растянуть до каникул. Училась старательно, хорошо, так хотела стать учительницей. В школе большое внимание уделяли идейно-патриотическому воспитанию детей. На первом уроке первые 5 минут учитель рассказывал о событиях на фронте. Каждый день проводилась линейка, где подводились итоги успеваемости в 6-7 классах. Рапортовали старосты. Красное переходящее знамя получал тот класс, было больше хорошистов и отличников. Учителя и ученики жили одной семьёй, уважая друг друга».(Фонарева Екатерина Адамовна)
Питание, повседневная жизнь
Большинство людей во время войны столкнулось с острой проблемой нехватки продуктов питания. Питались плохо, в основном с огорода, из тайги. Ловили рыб из ближайших водоемов.
«В основном нас кормила тайга. Мы собирали ягоды и грибы, заготавливали на зиму. Самым вкусным и радостным было когда мама пекла пироги с капустой, черемухой, картошкой. Мама садила огород, на котором работала вся семья. Ни одного сорняка не было. А воду на полив носили с речки, поднимались высоко в гору. Держали скот, если были коровы, то 10 кг масла за год отдавали на фронт. Копали замершую картошку и собирали оставшиеся на поле колоски. Когда папу забрали, то Ваня заменил нам его. Он, как и отец был охотником и рыбаком. В нашей деревне текла река Илга, в ней водилась хорошая рыба: хариус, беляк, налим. Поднимет нас Ваня рано утром, и пойдем мы ягоды разные собирать: смородину, боярку, шиповник, бруснику, черёмуху, голубицу. Соберем, высушим и сдаем за деньги и на заготовку в фонд обороны. Собирали, пока роса не сойдёт. Как сойдёт, бегом домой – надо на колхозный сенокос, грести сено. Еды выдавали очень мало по маленькому кусочку только бы всем хватило. Брат Ваня шил на всю семью обувь ”Чирки”. Папа был охотником добывал много пушнины и сдавал ее. Поэтому когда он уехал осталось большое количество запасов. Выращивали дикую коноплю и из неё шили штаны. Старшая сестра была рукодельницей она вязала носки, чулки и варежки» (Фартунатова Капиталина Андреевна). 
« Нас кормил Байкал. Мы жили в деревне Баргузин, у нас был консервный завод. Были бригады рыбаков, они ловили как из Байкала, так и из реки Баргузин, разную рыбу. Из Байкала ловили осетра, сига, омуля. В реке водилась рыба такая как окунь, сорога, карась, налим. Сделанные консервы отправляли в Тюмень, а затем на фронт. Старики немощные, те, которые не пошли на фронт, имели своего бригадира. Бригадир был всю жизнь рыбак, имел свою лодку и невод. Они созывали всех жителей и спрашивали: «Кому нужна рыба?» Рыба нужна была всем, так как в год выдавали всего 400 г, а на работника 800г. Все, кому нужна была рыба, тянули невод на берегу, старики заплывали в реку на лодке, ставили невод, затем второй конец выводили на берег. С обеих сторон равномерно выбирали верёвку, подтягивали невод к берегу. Важно было не выпустить косяк из «мотни». Потом бригадир делил рыбу на всех. Так сами и кормились. На заводе после того, как сделают консервы, продавали головы от рыб, 1килограмм стоил 5 копеек. Картошки у нас не было, да и огородов тоже. Потому что вокруг был только лес. Родители ездили в соседнюю деревню и меняли рыбу на картошку. Сильного голода мы не чувствовали» (Вороткова Томара Александровна).
« Кушать было нечего, ходили по полю собирали колоски и замершую картошку. Держали скот и садили огороды» (Кадникова Александра Егоровна).
« Всю весну, лето и осень ходила босиком – от снега до снега. Особенно плохо было, когда работали на поле. По стерне ноги кололи в кровь. Одежда была как у всех – холщёвая юбка, кофта с чужого плеча. Еда – капустный лист, свекольный лист, крапива, болтушка из овсяной муки и даже кости сдохших от голода лошадей. Кости парили, а потом хлебали подсоленную воду. Картошку, морковь сушили и в посылках отправляли на фронт» (Фонарева Екатерина Адамовна)
В архиве я изучала Книгу приказов по Балаганскому Райздраву. (Фонд № 23 опись № 1 лист №6 — Приложение 2) Обнаружила, что эпидемий инфекционных болезней за годы войны среди детей не было допущено хотя по приказу Райздрава от 27 сентября 1941 года медицинские сельские акушерские пункты были закрыты. (Фонд № 23 опись № 1 лист №29-Приложение 3) Лишь в 1943 году в селе Молька упоминается эпидемия (болезнь не указана)., вопросы здоров К месту вспышки были направлены на 7 дней санитарный врач Волкова, участковый врач Бобылёва, фельдшер Яковлева. Делаю вывод, что недопущение распространения инфекции было очень важным делом.
В отчётном докладе на 2-й районной партийной конференции о работе районного комитета партии 31 марта 1945 года подводятся итоги работы Балаганского района за годы войны. Из доклада видно, что 1941,1942,1943 годы были для района очень тяжёлыми. Урожайность катастрофически снижалась. Урожайность картофеля в 1941 – 50, в 1942 – 32, в 1943 – 18 ц. (Приложение 4)
Валовой сбор зерна – 161627, 112717, 29077 ц; получено на трудодни зерна: 1,3 ; 0,82; 0,276 кг. По этим цифрам можно сделать вывод, что люди действительно жили впроголодь.(Приложение 5)
Трудная работа
Работали все и стар и млад, работа была разной, но по-своему трудной. Трудились изо дня в день с утра до поздней ночи.
«Работали все. И взрослые, и дети с 5 лет. Мальчики возили сено, управляли лошадьми. Пока сено не уберут с поля никто не уходил. Женщины брали скот молодняк и растили его, дети же им помогали. Они водили скот на водопой, задавали корм. Осенью во время учебы, дети все также продолжают работать, находясь утром в школе, а по первому призыву уходили работать. В основном, дети работали на полях: копали картошку, собирали колоски ржи и т.д. Большинство людей работали в колхозе. Работали на телятнике, растили скотину, работали на колхозных огородах. Старались быстрее убрать хлеб, не жалея себя. Как хлеб уберут, снег выпадет, отправляют на лесозаготовки. Пилы были обычные с двумя ручками. Ими валили в лесу огромные лесины, обрубали сучья, распиливали на чурки и кололи дрова. Приходил обходчик и замерял кубатуру. Надо было заготовить не меньше пяти кубов. Помню, как с братьями и сёстрами везли из лесу дрова домой. Везли на быке. Он был большой, с норовом. С горки стали съезжать, а он понёс, задурил. Воз раскатился, и дрова вывались в обочину. Бык упряжь порвал и убежал на конюшню. Скотники поняли, что это наша семья и отправили в помощь деда на коне. Так и довезли до дому дрова уже затемно. А зимой волки подходили близко к деревне, выли. Часто задирали скот, но людей не трогали.
Расчет велся в конце года по трудодням, некоторых хвалили, а некоторые оставались в долгах, так как семьи были большие, работников мало и надо было кормить семью в течение года. В долг брали муку, крупы. После войны я пошла работать в колхоз дояркой, мне дали 15 коров, а вообще дают 20, я попросила, чтобы дали как всем. Коров добавили, и я перевыполнила план, надоила много молока. Мне за это дали 3 м сатина голубого цвета. Это была моя премия. Из сатина пошили платье, которое было мне очень дорого. В колхозе были как трудяги, так и лентяи. Наш колхоз всегда перевыполнял план. Мы собирали посылки на фронт. Вязали носки, варежки.
Не хватало спичек, соли. Вместо спичек в начале деревни старики поджигали большую колоду, она потихоньку горела, дымина. От неё брали уголёк, приносили домой и раздували огонь в печи». (Фартунатова Капитолина Андреевна).
«Дети работали в основном на заготовке дров. Работали ученики 6-7 классов. Все взрослые ловили рыбу и работали на заводе. Работали без выходных.» (Вороткова Тамара Александровна).
«Началась война, братья ушли на фронт, Степан погиб. Три года я работала в колхозе. Сначала нянечкой в яслях, потом на постоялом дворе, где чистила с младшим братом двор., возила и пилила дрова. Работала учётчиком в тракторной бригаде, затем в полеводческой и вообще, шла туда, куда посылали. Заготавливала сено, убирали урожай, опалывала поля от сорняков, сажала овощи в колхозном огороде». (Фонарева Екатерина Адамовна)
В повести Валентина Распутина «Живи и помни» описывается подобная работа во время войны. Одинаковые условия (Усть-Уда и Балаганск расположены рядом, рассказы об общем военном прошлом как будто списаны с одного источника:
« — И нам досталось, подхватила Лиза. — Верно, бабы, досталось? Тошно вспоминать. В колхозе работа- это ладно, это свое. А только хлебушек уберем- уж снег, лесозаготовки. По гроб жизни буду помнить я эти лесозаготовки. Дорог нету, кони надорванные, не тянут. А отказываться нельзя: трудовой фронт, подмога нашим мужикам. От маленьких ребят в первые годы уезжали…А кто без ребят или у кого постарше- с тех не слазили, пошел и пошел. Настена она не одной зимушки, однако, непропустила. Я и то два раза ездила, на тятю тут ребятишек бросала. Навалишь эти лесины, кубометры эти, и стяг с собой в сани. Без стяга ни шагу. То в сугроб занесёт, то еще что - выворачивай, бабоньки, тужься. Где вывернешь, а где нет. Настена он не даст сорвать: в позапрошлую зиму раскатилась моля кобыленка под горку и на завороте не справилась- сани в нег, набок, кобыленку чуть не сшибло. Я билась, билась- не могу. Из сил выбилась. Села на дорогу и плачу. Настена сзади подъехала - я ручьем заливаюсь реву. — На глаза у Лизы навернулись слезы. — Она пособила мне. Пособила, поехали вместе, а я никак не успокоюсь, реву и реву. — Еще больше поддаваясь воспоминаниям, Лиза всхлипнула. — Реву и реву, ниче не могу с собой поделать. Не могу.
Я работала в архиве и просматривала Книгу учёта трудодней колхозников колхоза «Памяти Ленина» за 1943 год. В ней записывали колхозников и работу, которую они выполняли. В книге записи ведутся посемейно. Подростки записаны только по фамилии и имени — Медвецкая Нюта, Лозовая Шура, Филистович Наташа, Страшинский Володя, в общем я насчитала 24 подростка. Перечислялись следующие виды работ: лесозагоговки, заготовки зерна, заготовка сена, дорожные работы, уход за лошадьми и другие. В основном у детей указаны следующие месяцы работы: август, сентябрь, октябрь и ноябрь. Я связываю это время работы с заготовкой сена, уборкой урожая и обмолотом зерновых. В это время надо было провести уборочную до снега, поэтому привлекали всех. Количество полных трудодне у Шуры – 347, у Наташи – 185, у Нюты – 190, у Володи – 247. К сожалению, больше сведений об детях в архиве нет. [Фонд №19, опись №1-л, листы №1-3, 7,8, 10,22,23,35,50, 64,65]
В постановлении ЦК ВКП (б) от 05.09.1941 года «О начале сбора тёплых вещей и белья для Красной Армии» указывался перечень вещей для сбора. Школы Балаганского района также собирали вещи. По перечню заведующей школой (Фамилия и школа не установлены) в посылку вошли: папиросы, мыло, платки носовые, одеколон, перчатки, шапка, наволочки, полотенца, помазки для бритья, мыльница, кальсоны.
Проведение праздников
Несмотря на голод и холод, а так же на такую тяжелую жизнь люди в разных селах пытались отмечать праздники.
« Праздники были, например: когда весь хлеб убран, и молотьба закончена, то проводился праздник “Отмолотки”. На праздниках пели песни, танцевали, играли в разные игры например: городки, прыгали на доске, готовили кочулю (качели) и мячи катали, делали мяч из засохшего навоза.Брали круглый камень и слоями насушивали навоз до нужных размеров. Тем и играли. Старшая сестра шила и вязала красивые наряды и наряжала нас на праздник. На празднике веселились все и дети и старики. Пьяных не было, все были трезвыми. Чаще всего в праздники приглашали домой. Ходили из дома в дом, так как много угощения ни у кого не было.» (Фартунатова Капиталина Андреевна).
« Праздновали Новый год, День конституции и 1 мая. Так как окружал нас лес, выбирали самую красивую елку, и ставили её в клубе. Жители нашей деревни несли игрушки на елку, какие только могут, большинство было самодельных, но были и богатые семьи они уже могли принести красивые игрушки. На эту елку ходили все по очереди. Сначала первоклассники и ученики 4-х классов, потом с 4-5 классы и затем два выпускных класса. После всех школьников вечером туда приходили рабочие с завода, из магазинов, с почты и с других организаций. На праздниках танцевали: вальс, краковяк. Подарки дарили друг другу. После праздничного концерта, женщины устраивали посиделки с алкоголем и разными разговорами. 1 мая проходят демонстрации, на нее собираются все организации» (Вороткова Тамара Александровна).
Начало и конец войны
Детство-это самый лучшей период в жизни, от которого остаются самые лучшие и яркие воспоминания. А какие воспоминания у детей, которые пережили эти четыре страшных, жестоких и суровых года?
Раннее утро 21июня 1941 года. Люди нашей страны тихо и мирно спят в своих постелях, и некто не знает, что их ожидает впереди. Какие муки им придется одолеть и с чем придется смириться?
« Мы всем колхозом убирали камни с пашни. Работник Сельсовета ехал в роли посыльного верхом на коне и кричал “Началась Война”. Сразу же начали собирать всех мужчин и юношей. Тех, кто работал прямо с полей собирали и увозили на фронт. Забрали всех лошадей. Папа был бригадиром и у него был конь Комсомолец и его тоже забрали. В 1942 году пришла похоронка на папу.
9 мая 1945 года мы работали в поле и опять ехал работник Сельсовета с флагом в руках и объявил, что война кончилась. Кто плакал, кто радовался!» (Фартунатова Капитолина Андреевна).
« Я работала почтальоном и тут меня вызывают и объявляют, что началась война. Все плакали в обнимку друг с другом. Мы жили в устье реки Баргузин от нас дальше по течению было еще очень много деревень. Из Иркутска к нам ходило судно Ангара на него помещалось 200 человек и когда началась война, он собирал всех будущих военных. Он был глубоководный и поэтому останавливался в 10-ти метрах от берега, мужики плыли туда на рыбацких лодках. Много было слез пролито!!! В 1941 году на фронт в армию забирали всех, главное, что бы ноги и руки были целы, и голова на плечах была».
«9 мая 1945 г. Вызвали и сказали сидеть и ждать пока все свяжутся. Вызывают “Всем, Всем, Всем” когда все связались, я всех поздравила “Ребята война кончилась”. Все радовались, обнимались, некоторые плакали!» (Вороткова Тамара Александровна)
Война потребовала мобилизации всех сил и ресурсов страны на борьбу с врагом, она привела к изменению образа жизни, ухудшению бытовых условий, нарастанию материальных трудностей. Малозначимые, на первый взгляд вопросы, превращались в трудноразличимые проблемы: чем накормить себя, детей, стариков, во что одеть, обуть, как вылечить, вывести вшей и многие другие стали повседневными. От их решения во многом зависело душевное и физическое состояние тружеников тыла, их желание и возможность работать, выполнять общественные поручения, поддерживать близких на фронте.
В последнее время к социально-бытовым вопросам военной поры обращается всё больше исследователей . Большинство разделяет точку зрения А.В. Шалака, который считает, что наряду с описанием героических сражений, массового патриотизма, трудовых подвигов была и «другая сторона правды о войне – это реальная жизнь миллионов людей и каждого человека отдельно с их повседневными нуждами и заботами» .
Война резко нарушила привычный образ жизни народа. Сократились реальные доходы, значительно ухудшился и без того низкий жизненный уровень. Трудноразрешимые проблемы возникли в удовлетворении самых насущных потребностей в пище, одежде, жилье, топливе. Прежде всего, были объективные причины ухудшения социально-бытового положения населения. Основную долю средств в условиях войны поглощали военные расходы, которые только за 1940–1942 гг. возросли на 91,2 %. Сумма же пособий по временной нетрудоспособности по стране возросла с 402 до 1669 млн рублей, что косвенно свидетельствовало о резком ухудшении состояния здоровья народа .
Потребности фронта и тыла постоянно заставляли изыскивать эффективные пути использования трудовых ресурсов, вовлекать в производство новые слои населения.
Уже в июне 1941 г. были введены обязательные сверхурочные работы и отменены отпуска. В 1942 г. в целях обеспечения кадрами оборонных отраслей хозяйства была проведена мобилизация трудоспособного населения. Доля женщин в общей численности рабочих и служащих достигла в этом году 53 %. Среди занятых в промышленности в 1942 г. лица в возрасте до 18 лет составили
15 %.
Решение многих самых простых житейских вопросов повседневно вырастало в серьезную трудноразрешимую проблему. Одной из причин этого было разрушение жилищного фонда, массовая миграция и эвакуация населения, после чего быт миллионов людей приходилось организовывать заново, практически с нуля.
Рабочие общежития города Горького, например, до начала января 1943 г. практически не отапливались. В общежитиях заводов им. Молотова, им. Маленкова, станкостроительного завода им. Кагановича и других температура воздуха не превышала 7–8 градусов. В них рабочие жили на кухне и спали на столах. Постельное белье не менялось по месяцу и более. В общежитиях автозавода из
3200 проживающих не имели одеял 200 человек, на станкозаводе из
870 человек – 620, на заводе им. Маленкова из 220 человек – 153, по этим причинам рабочие спали в верхней одежде, накрывались матрасами с коек соседей, которые работали в других сменах. Во многих общежитиях не было необходимого инвентаря. В общежитии завода «Красное Сормово» не хватало столов и табуреток, отсутствовали умывальники, бачки для питьевой воды и радио. Рабочие принимали пищу, сидя на постелях .
В ряде городов Урала размеры жилой площади на одного жителя сократились до 2–2,5 квадратных метров. До войны в Нижнем Тагиле проживало 150 тыс. человек и средняя обеспеченность жилой площадью составляла 4 квадратных метра на человека. В результате притока эвакуированных к концу 1942 г. в городе проживало
500 тыс. человек на каждого из которых приходилось лишь 1,8 квадратных метра жилой площади . Случалось, в общежитии на двух рабочих приходилась одна койка – пока один работал, другой спал, а потом они менялись местами. Вокруг эвакуированных предприятий возникали целые поселки из землянок, которые в документах тех лет официально именовались «жилыми помещениями упрощенного типа».
Снабжение в Нижнем Тагиле, за исключением хлеба, на протяжении всей войны не соответствовало нормам. Поэтому важную роль играло огородничество, особенно у коренных жителей. «При доме был огород 7 соток, выращивали все овощи, картофель, – вспоминает школьница военной поры К. М. Данилушкина. – Конечно, огород помогал выживать, но для такой семьи (8 человек, в том числе пятеро взрослых) он был маловат… Весной варили лебеду, крапиву».
Еще труднее было эвакуированным. «Около бараков и землянок вся земля была вскопана и засажена картошкой, – вспоминала военные годы жительница района Вагоностроительного завода, – оставались только узенькие тропинки, чтобы можно было пройти».
В конце 1941 – начале 1942 гг. в общественных столовых были очереди. Чтобы пообедать тратили по 2–3 часа. Обеспечение посудой не превышало 20 % потребности. Нередко ложки приходилось приносить с собой. Питание было скудным, низкокалорийным.
В 1943–1944 гг. положение с питанием существенно улучшилось. При столовых откармливались свиньи, работники столовых занимались сбором ягод, грибов, дикого лука и салата. Работали подсобные хозяйства предприятий .
Экстремальными были условия жизни в ГУЛАГе, где в 1941–1942 гг. на человека приходилось менее одного квадратного метра жилой площади. Только в 1944 г. здесь положение стало улучшаться. От холода, недоедания, перенаселенности бараков и тяжелого труда заключенные болели и умирали. В 1942–1945 гг. по этим причинам ГУЛАГ потерял 627637 человек .
Скученность, теснота, резкое ухудшение санитарных условий были характерны для бытовых условий и других социальных групп населения. Как показал опрос секретарей комсомольских организаций педагогических и учительских институтов страны, сделанный ЦК ВЛКСМ в августе 1944 г., материально-бытовые трудности, нехватку, а нередко отсутствие литературы и учебников, письменных принадлежностей, спортивного инвентаря, одежды и обуви остро ощущали студенты большинства учебных заведений.
Кировский государственный педагогический институт к началу первого военного учебного года имел лишь 12 комнат на 46 студенческих групп. Занятия поочередно проводились с 8 до 24 часов. Студенты писали на старых книгах, газетах, отдельных листах из архивных дел. В связи с недостатком помещений для общежития многие студенты вынуждены были спать по двое в одной кровати .
Архангельский педагогический институт в 1942–1943 уч. году не имел помещений для занятий и осуществлял учебный процесс в общежитии – полуразвалившемся деревянном здании барачного типа, в тесных, холодных комнатках площадью в 10–14 квадратных метров, в которых проживали преподаватели и студенты.
В стесненных условиях работал Челябинский педагогический институт, здание которого было занято военным заводом. В 1943–1944 учебном году здесь занятия проходили в три смены до трех
часов ночи. Институт не имел столовой и смог организовать лишь одноразовое питание студентов. Подобные же трудности испытывали и другие учебные заведения. В Красноярском медицинском институте часть профессоров и студентов, эвакуированных из Воронежа и Кисловодска не имела белья, одежды и обуви, постельных принадлежностей.
В Кудымкарском педагогическом институте студенты испытывали нехватку лаптей. Выпускницы Вольского учительского института из-за недостатка приличной одежды вынуждены были приходить на государственный экзамен босые, по очереди одевая одно и то же платье .
В таком же положении оказались и школы страны. В Красноярске, например, в декабре 1941 г. из 49 школ города только 18 остались работать в собственных зданиях. Площадь школьных помещений сократилась почти на две трети. Все школы работали в три смены. Одна из школ длительное время находилась в одном помещении с почтовым отделением, клиенты которого ходили через класс, где проходили занятия. Классы большинства школ размещались в 5–6 зданиях, значительно удаленных друг от друга . Многие школы в Балогане, Дзержинске, Горьком, Муроме и в других городах занимались в четыре смены. В школе № 56 г. Горького работало шесть школ . Обозреватель американского журнала был поражен случаем, когда в одном из школьных зданий одновременно работали 10 школ и одно ремесленное училище .
Резко ухудшилось материальное положение школ. Как правило, на нескольких учеников приходилось по одному учебнику, не стало и тетрадей. Школьники писали на старых газетах, обоях, канцелярских книгах, сшивали тетради из оберточной бумаги, афиш и плакатов. Остро не хватало топлива, а для вечерних смен – электричества и керосина. На занятиях сидели в пальто, шапках и валенках, школьники сами вместе с учителями заготавливали дрова. Для сельских школ сложнейшей проблемой обернулась их отдаленность. Отсутствие транспорта, недостаток одежды и обуви, скудное, полуголодное питание стали основной трудностью в осуществлении всеобуча.
Часть школьников старших и средних классов перестала учиться «по семейным обстоятельствам». Они заменяли взрослых на производстве, выполняли работу по дому. Почти пятая часть непосещавших школу выбыли из-за отсутствия одежды и обуви. Ходить ежедневно до школы туда и обратно по 5–7 км в изношенной одежде в зимние холода и весеннюю распутицу становилось не под силу детям 8–10 лет.
Несмотря на то, что в трудное военное время шло активное школьное строительство – за годы войны было открыто и восстановлено вновь 8412 школ на 1176 тыс. учащихся, положение оставалось сложным .
Вновь появилась беспризорность детей.
Власти предпринимали различные меры к решению этих проблем и совместно с комсомолом и общественностью смогли предотвратить массовую беспризорность детей . К концу войны в стране работало около 6 тыс. детских домов. 4340 из них были созданы в чрезвычайных военных условиях. Только в детских домах Российской Федерации в 1943 г. воспитывалось более
688 тыс. детей, а к концу войны – более 300 тысяч. Старшие воспитанники детских домов направлялись в ремесленные училища, в специальные школы, на работу на предприятия, в учреждения, колхозы и совхозы. Для трудового обучения воспитанников в 1943–
1944 годах открывались сотни столярных, слесарных, труболитейных, швейных, обувных и других мастерских.
Большая помощь детям оказывалась предприятиями, колхозами, общественными и военными организациями, которые изготавливали для них за счёт своих средств мебель, одежду, обувь, различное оборудование, ремонтировали учебные, производственные и жилые здания, помогали инвентарём и продуктами питания, производимыми в подсобных хозяйствах, устраивали детей на воспитание в семьи. К концу войны в семьях, по неполным данным, воспитывалось около 350 тысяч детей-сирот. Всего за годы войны общими усилиями было спасено более одного млн детей, оставшихся без родителей или потерявших с ними связь. «Это был поистине патриотический подвиг народа, примеров которого мировая история, пожалуй, не знает», – справедливо утверждает известный исследователь Н.И. Кондакова .
Значительное число детских домов находилось в тяжёлом положении, детей размещали в неприспособленных помещениях, не всегда оказывалась своевременно медицинская помощь, были перебои в снабжении одеждой, обувью, продуктами питания. Из-за нехватки обуви и одежды дети часто питались и гуляли по очереди. Несмотря на это, благодаря усилиям власти и общественности, многие тысячи детей, потерявшие родителей, были избавлены от лишений, обрели относительное благополучие, возможность жить и учиться. Немало детей были своевременно остановлены на опасном пути, на который вступали как беспризорники.
Бытовые условия и повседневная жизнь советских людей в годы войны, наряду с общими чертами и устремлениями, имели существенные различия, обусловленные множеством факторов. Положение в глубоком тылу отличалось от образа жизни и бытовых условий в блокадном Ленинграде, в прифронтовой полосе – от положения на оккупированной территории, на фронте – от ситуации на освобожденной территории, в городе – от сельской местности и т. д.
Повседневными атрибутами военного быта были буржуйки посреди комнаты вместо обеденных столов. Зашторенные по требованиям светомаскировки окна. Керосиновые лампы или лампады из гильз. Нередко и лучины. О мыле многие забыли. Одежду стирали золой или илом. Соль была драгоценностью. Стояние в мороз, а то и по ночам, в очередях. Ордер на галоши или ботинки был праздником в семье.
Деревенское население в военную пору составляли преимущественно старики, женщины и ребятишки, повседневно совершавшие тихий подвиг самопожертвования, подвиг полуголодного существования и нечеловечески тяжкого, самозабвенного труда. Питание, как и в городе, было плохим. К весне в семьях не оставалось даже картошки. Выкапывали из земли перезимовавшие там неубранные полугнилые клубни и делали из них лепешки. Пекли лепешки из лебеды, корней лопухов и других растений. Ели крапиву, хвощи, клевер. А летом ходили как на работу за грибами и ягодами.
В северных областях России, в Сибири и на Урале в 1942–1943 гг. крестьяне употребляли в пищу мякину, ботву, древесные опилки, мясо падших животных. Весной 1942 г. в Архангельской области колхозники и мобилизованные на лесозаготовки ели мох и траву. Люди пухли от голода, не все могли ходить от истощения. Были случаи голодной смерти и самоубийства по причине голода .
Постоянное чувство голода – одно из главных воспоминаний поколения военной поры. Чтобы выжить, уже с осени 1941 г. в степных районах Западной Сибири крестьяне вынуждены были есть падших лошадей и коров. В 1942–1943 гг. употребление в пищу трупов падших животных, всевозможных суррогатов распространилось на всю Сибирь, Южный Урал, Нижнее Поволжье, стало почти обыденным явлением. В апреле 1944 г. Л. Берия докладывал секретарю ЦК ВКП(б) А. Андрееву о положении в Здвинском районе Новосибирской области. «Проведенной проверкой 361 колхозной семьи по
16 сельсоветам установлено, что большая часть семей, особенно дети, имеют безбелковые отеки на почве недоедания», что семьи военнослужащих употребляют в пищу мякину, ботву, древесные опилки, мясо падших животных .
В результате военных трудностей и засухи 1942 г. в Горьковской области, по воспоминаниям очевидцев, кашу варили из семян лебеды, лепешки пекли из конского щавеля, ели корни болотных растений . «Собирали грибы и ягоды. Грибы сушили или солили, если соль была. А грибной суп так готовили: картошку (иногда прямо с кожурой) и грибы мелко порубить, залить водой, да сварить, – вспоминает жительница Нижнего Тагила. – А в особенно тяжёлые времена ели крапиву, лебеду да репейник. Из крапивы делали лепёшки, добавляя к крапивной массе немножко муки. Из лебеды варили суп. А стебли репейника варили в молоке. Вместо чая пили настой трав» .
Уровень потребления на душу населения в годы войны снизился на 35–40 %. Сахар и кондитерские изделия по сравнению с
1940 г. в бюджете питания составляли лишь 22,4 %, мясо и мясопродукты – 59,5 %. Потребление колхозников снизилось в 1943 г. в сравнении с 1939 г. по мясу и салу на 66 %, по хлебопродуктам на
35 %.
Голод коснулся прежде всего детей – наиболее незащищённую и уязвимую часть общества. В колхозных детских садах Свердловской области в 1942 г. умерли от голода и болезней более 100 детей. В 1943 г. только на двух заводах Нижнего Тагила умерли 159, на Высокогорском железном руднике – 37, Тавдинском лесокомбинате – 207 чел., прибывших из республик Средней Азии для работы на промышленных предприятиях. Основными причинами этого были: отсутствие земельных участков, привычного жилища, новая, суровая среда обитания, нетрадиционная, скудная пища .
В условиях нехватки питания в 1943 г. сельские жители стали использовать в пищу перезимовавшее в земле зерно, что вызывало массовое заболевание септической ангиной. За 1943–1944 гг. в Куйбышевской области ею переболело 58 тыс. чел., в Татарской АССР – 22 тыс., из них более 6 тыс. умерло. Правительство дважды принимало постановление о борьбе с этим заболеванием, но в ряде мест не применяли необходимых мер и это имело пагубные результаты .
Одежду шили из солдатского обмундирования, а обувь клеили из автомобильной резины. Молодежь много читала и рассказывала содержание прочитанных книг по вечерам. В. Песков подчеркивает, что жили «сердечно, сплоченно, помогали друг другу, делились всем, чем могли», а вечера у коптилки «что-то оставили в душах» .
Во время войны в армию и на постоянную работу в промышленности выбыло около 13,5 млн крестьян. Почти столько же крестьян привлекалось на различные сроки к выполнению временных и регулярно-сезонных работ по оказанию помощи предприятиям, стройкам, к заготовкам топлива и т. д. Число трудоспособных мужчин с 1941 г. по январь 1944 г. сократилось в колхозах с 16,9 млн до
3,6 млн человек.
Сельское хозяйство лишилось своего лучшего конского поголовья; тракторов, автомобилей, в результате чего резко поднялась нагрузка на каждого оставшегося человека, т. е. женщин, стариков, подростков. В ведущих земледельческих районах она почти удвоилась.
Уже на севе 1942 г. объем работ на живом тягле составил более 50 % всех выполненных полевых работ, тогда как на весеннем севе 1941 г. он не достигал 4 %. Лошади не выдерживали перегрузок и в ряде мест основной тягловой силой становились быки и коровы .
В целом, средняя выработка одним престарелым или больным составила в годы войны 130–135 трудодней, что составляло половину среднегодовой обязательной выработки трудоспособного человека. Выработка одного подростка в возрасте от 12 до 16 лет увеличилась с 74 трудодней в 1943 г. до 103 в 1944 г., составив
42,2 % среднегодовой выработки трудоспособного .
Одновременно с этим появились соотечественники, высказывавшие недовольство тяжелейшими бытовыми условиями, тем, что «теперь мы голодаем, колхозы голодают и все ходят раздевши, холодные и голодные» .
Подобные высказывания, мысли и умонастроения, естественные в тяжелейших условиях и порожденные более чем достаточным количеством конкретных причин, информационные сообщения в руководящие партийные и государственные органы с мест, характеризовали как болтовня, нездоровые настроения, лживые, провокационные и антисоветские слухи, панические, враждебные, антисоветские настроения . Чаще всего, в силу известных причин, такое недовольство выражалось анонимно.
В большинстве случаев неудовлетворенность объяснялась работой конкретных предприятий и учреждений, должностных лиц и исполнителей. Осуждались в них наиболее повторяющиеся и общепризнанные негативные явления – неорганизованность и бюрократизм, грубость и волокита, конкретные злоупотребления, бездушие и другие недостатки. Судя по анализу доступных документов, немногие люди сравнивали переживаемые трудности с политикой руководства и существующим строем.
«До каких пор начальники будут командовать, – писал автор одной из записок, поданных в 1943 г. на Невьянском заводе на Урале. – Мы голодны, раздеты. Солдаты идут в бой полуголодные. Если бы накормили, одели нас, мы без всяких союзников раздавили врага. А у нас еще войны не было, а нас морили голодом» .
Большинство же населения стойко и мужественно переносили материальные и бытовые трудности, физическое и духовное напряжение, делились и помогали друг другу.
Немало было и субъективных причин обострения социальнобытовых проблем народа в годы войны. Архивные документы показывают, что местные руководители ряда регионов страны ссылаясь на военные трудности, плохо решали бытовые вопросы.
В докладной записке комиссии по проверке Саратовского обкома партии в октябре 1942 г. подчёркивалось, что в решении социально-бытовых проблем «обком не проявляет никакой напористости в работе и начинает шевелиться только после телеграмм или звонка из ЦК ВКП (б)». В Кирове в ноябре 1942 г. из 43 магазинов по продаже хлеба работали только 7. В 1944 г. в Туле, Тюмени, Архангельской и Московской областях даже выделенные суммы на ремонт жилого фонда расходовались наполовину.
Наряду с объективными причинами – нехваткой строительных материалов и рабочей силы – виной были недобросовестность, разгильдяйство и безответственность руководителей и исполнителей. По этой причине в Астрахани городские бани работали с перебоями, водопровод и канализация часто выходили из строя, в гостиницах было холодно и грязно. Дорожное, мостовое и паромное хозяйство
находились в запустении. В одном из районов города Горького были закрыты 2 парикмахерских и не работали 6 столовых, 3 магазина и 2 пекарни из-за неудовлетворительного санитарного состояния .
Сказывался и низких морально-этический уровень ряда руководителей. Так, в конце 1942 г. из Иванова в ЦК партии рядовая коммунистка Соловьёва с возмущением писала: «Для главных работников обкома организован закрытый магазин – находится в середине города. Для машин скорой помощи бензину не хватает, а жёны ответственных работников ездят даже на машинах, хвалятся и болтают о своём пайке и только озлобляют людей. Для других работников обкома на машинах привозят картошку, капусту и другие овощи и развозят на глазах у всех, а рабочим и служащим эти продукты доставить очень трудно, приходится покупать на базаре по высоким ценам… В городе трудно сшить чего-нибудь себе и детям, а для главных работников обкома и их с ума посходивших о модах жён, мозоль у всех на глазах, создана отдельная мастерскаяателье» .
Многие руководители, ссылаясь на условия военного времени, забросили работу по охране труда, что приводило к обострению болезней, увеличению случаев травматизма со смертельным исходом. На хлопчатобумажных фабриках Ивановской области грубо нарушался тепловой режим: в цехах была низкая температура зимой и высокая летом. Весной-летом она поднималась до 30 градусов, а в осеннее-зимний период падала до 2 градусов. Не было вентиляционных установок, окна закрывались фанерой или закрашивались, следствием чего была плохая освещённость, нередко составлявшая
25 % от нормы. Посетив Меланжевый комбинат, М.И. Калинин спросил у директора: «А вас женщины ещё не поколотили?» – «Нет». – «Ну а если поколотят, то вы на них не обижайтесь… Уж очень им тяжело».
Плохие условия труда и в быту нередко служили причиной нарушения трудовой дисциплины и текучести кадров. За прогулы и опоздания на работу на 21 минуту и более в 1941 г. было осуждено
1481183, а в 1942 г. – 1274644 человека.
С начала войны, по данным прокуратуры Горьковской области, к июлю 1941 г. было осуждено 1218 чел., из них за прогул 1172 чел., за самовольный уход – 46 человек. В данном случае эти показатели не могут адекватно характеризовать отношение народа к власти и происходящим процессам, или быть свидетельством нездоровья его духовных сил. Прежде всего, потому, что эти показатели отражают саму сложность, непредсказуемость быстро менявшихся условий и обстоятельств, множества жизненных коллизий с которыми сталкивались люди в период войны. Они были также следствием жестокости самих законодательных актов, негибкого, часто бездумного и механистического их применения. К тому же, как показывает анализ документов и свидетельств непосредственных участников, общественное сознание в большинстве случаев с пониманием воспринимало наказание нарушителей, выявляло и осуждало их .
Среди причин прогулов были названы: ослабление массовой воспитательной работы, несвоевременная передача материалов на прогульщиков в суд, опоздание и невыход на работу в связи с проводами в Красную Армию близких родственников. Нужда, плохое здоровье, отсутствие одежды и обуви, невнимательное отношение и грубость руководителей, поиск средств для уплаты непосильных налогов (сбор ягод, грибов, растений и т. д.), в официальных документах, как правило, не упоминаются.
Нельзя не согласиться с тем, что репрессивные меры к дезертирам с предприятий военной промышленности в массовых масштабах не всегда применялись. Приговоры судов не всегда выполнялись или выполнялись формально, поскольку в этом часто не было смысла: рабочие руки требовались и на тех предприятиях, где работали осужденные и они там же оставались и после приговора суда. Некоторые рабочие имели не одну судимость, другие бежали с предприятий и находились в розыске, хотя действенных мер по их розыску не предпринималось. В одном из выступлений секретаря Горьковского горкома ВКП(б) П.А. Ромашина приводились факты бесчеловечного отношения к людям на заводе № 466, критиковались руководство и профсоюзный комитет за невнимание к материально-бытовым условиям жизни людей и в то же время отмечалось, что дела на дезертиров в прокуратуру не передаются, милиция их не разыскивает, дела военным трибуналом рассматриваются заочно, дезертиры остаются безнаказанными .
Сложным и напряженным было физическое и моральнопсихологическое состояние людей. Обобщенную его характеристику дал один участник событий: «Обычный рабочий день фронтовых лет – непреходящее ощущение голода, – писал он. – Мучительная, не отпускающая душу усталость, постоянная борьба с желанием прикорнуть, забыться хоть на мгновение. И ни на минуту не покидавшая тревога за близких, которые там, на передовой, в грязи, в боях и ежесекундной опасности. И тайная мысль, что, может быть, тыловой труд в сравнении с фронтовым – благодать. И тяжкий, безысходный страх, что с фронта, где отец, муж, сын, придет похоронка. И так – каждый день...» .
Вопрос о том, где труднее – на фронте или в тылу, волновал гражданское население и воинов действующей армии. В большинстве случаев тыловики однозначно считали, что труднее и опаснее на фронте. Фронтовики же приходили к выводу о сложности и трудности жизни и деятельности в тылу. Вследствие этого одним из многих мотивов напряженного труда и борьбы, стойкости и мужества и тех, и других было взаимное чувство морального долга, обязанности и благодарности.
В годы войны возросла роль молодежи на различных участках работы страны. Миллионы юношей и девушек сражались в рядах армии и партизанских отрядах, самоотверженно трудились на предприятиях и стройках, колхозах с совхозах. В 1940–1942 гг. было проведено 16 мобилизаций подростков для обучения в училищах и школах ФЗО, которые к 1943 г. дали народному хозяйству 1,5 млн рабочих .
Большинство из них не имели социально-политического и жизненного опыта, необходимых навыков и знаний. Многое оказались в непривычной обстановке, столкнулись с неимоверными трудностями, тяготами и невзгодами. Все они постоянно переносили физические и морально-психологические страдания. Вследствие этого в сознании и поведении молодежи неизбежны были определенные издержки и негативные явления. Дети и подростки из освобождённых от оккупации районов были истощены и больны. Длительные голодание, издевательства оккупантов, нервно-психическое напряжение, холод негативно сказывались на их здоровье. Среди них был высок процент истощённых, больных туберкулёзом и другими заболеваниями, расстроенной психикой. Они становились замкнутыми, не по возрасту серьёзными, сторонились людей. «Многие из нас, видевших своими глазами смерть, знавшие, что такое жестокость, грубо отстраняли от себя всех, кто хотел ласково дотронуться, заглянуть в душу… – вспоминал один из таких подростков. – Мы долго не понимали, что такое добро, ласка…» .
В докладной записке Главного управления трудовых резервов о работе за 1940–1944 гг., которая была направлена в СНК СССР, наряду с традиционным выводом о том, что «политико-моральное состояние основной массы учащихся здоровое», отмечалось наличие фактов нарушений учебной и бытовой дисциплины – это картежные игры и воровство, драки и хулиганство, другие аморальные поступки. В 1942 г. из училищ самовольно ушли 32 тыс. подростков, а за
1940–1942 гг. – 72 тыс. чел. . Причинами подобных явлений были, прежде всего, разнообразные трудности с которыми столкнулись учащиеся: тяжелые, а порой и просто невыносимые условия быта и скудное питание, принуждение и бездушное отношение со стороны работников и старших товарищей, неспособность адаптироваться к новой среде и условиям и другие. Однако самовольный уход официально квалифицировался как дезертирство.
На Уфимском моторостроительном заводе, где работало 17 тыс. молодых рабочих в результате тяжелых условий труда и плохого питания в 1943 г. было зафиксировано 73045 случаев заболеваний с потерей 597133 рабочих дней. За это же время умерло
258 человек в результате дистрофии, воспаления легких, туберкулеза и других причин.
Некоторые подростки с Кировского завода не могли ходить на работу из-за отсутствия одежды и обуви. Многие молодые рабочие жили непосредственно в цехах, потому что не имели жилья, одежды и обуви.
В июне 1942 г. на завод «Станкопатрон» в городе Челябинске прибыли 100 выпускников училища. 88 из них не получили жилья. Несколько суток они спали во дворе, а потом их поместили в баню и голубятню. Они не имели смены белья, не получали мыла и в баню не ходили месяцами. Многих на рабочих местах стали использовать не по специальности, снижая при этом разряд.
Как правило, выпускники ремесленных училищ и школ ФЗО годами работали по 2–3 разряду и за свой труд получали мало. Их заработок составлял в среднем в месяц 300–350 руб. В то же время в
1942 г. в среднем по РСФСР на рынках 1 кг зерна стоил около 54 руб., 1 литр молока – 38 руб., 1 кг мяса – 196 руб.
Работники ЦК ВЛКСМ, побывавшие в 1942 г. в Башкирии на Белорецком металлургическом комбинате отмечали, что молодые рабочие «не имеют обуви и работают босиком, ходят в нижних рубахах и рваных брюках. Многие из них не получали спецодежду в течение 1,5–2 лет, – подчеркивали они в справке. – В прокатном, мартеновском и доменном цехах рабочие не обеспечены рукавицами и работают, придерживая горячий металл концами рукавов. Столовая ОРСа готовит пищу плохо. Очень распространенное блюдо
«затируха» (заварная каша из муки), приводит к заболеваниям».
Инструктор Свердловского ОК РКП(б) Розина, обследовавшая рабочие общежития, писала: «Обувь у большинства совершенно разбитая. Ноги мокрые и грязные… В общежитиях грязно, вся спецовка, грязные ботинки, сапоги находятся под койкой, поскольку нет сушилки. Постельное белье застирано и меняется очень редко. Девушки из детдома живут в дощатом бараке, где кругом щели, с потолка бежит вода, нет не только горячей воды, но и холодной. Приходя с работы в общежитие, они сидят в пальто с грязными лицами и руками» .
Рабочие Свердловского района г. Дзержинска, сообщал в 1943 г. заместитель начальника НКВД Горьковской области, «находятся в безобразно защищенном состоянии. Подавляющая масса спит на полу без всяких постельных принадлежностей в верхней одежде и обуви. Портянки сушить негде. Горячую пищу рабочие получают только один раз в день» .
Аналогичные недостатки, а также проявления грубости, хамства, невысокий уровень общей и бытовой культуры и норм поведения имели проявления и среди других категорий молодежи – рабочей, студенческой и учащейся . В среде крестьянской молодежи, как и жителей села в целом, в силу большей стабильности среды обитания и условий, образа жизни и других причин, морально-психологическое состояние отличалось большей устойчивостью.
Тем не менее в 1942 г. ЦК ВЛКСМ в закрытом письме комитетам комсомола пришел к выводу, что «хотя и незначительная часть комсомольцев в минуту трудностей и опасностей не оправдывает своего почетного звания» , в целом же молодежь, как и подавляющая часть советского народа, несмотря на тяжелые условия труда и быта, голод и холод, была проникнута верой в будущее, спаяна крепкой дружбой и взаимовыручкой, готовностью жертвовать собой ради своих товарищей и интересов Родины. Вера в победу, справедливость целей борьбы и своих товарищей не позволяла терять самообладание и впадать в уныние, помогала переносить невзгоды военного лихолетья, самоотверженно защищать Отечество.
Введение нормированного распределения, увеличение налогов, жёсткое регламентирование трудовых отношений, другие ограничения и различные повинности воспринимались народом как неприятная, но суровая необходимость. Отступление от принципа социальной справедливости, грубость и моральная нечистоплотность руководителей подрывали единство, вызывали неодобрение и осуждение народа.
Список литературы
1. Анисков В.Т. Война и судьбы российского крестьянства. Вологда. – Ярославль, 1998.
2. Анисков В.Т. Жертвенный подвиг деревни. – Новосибирск, 1993.
3. Анисков В.Т. Крестьянство против фашизма. 1941–1945. История и психология подвига. – М.: памятн. ист. мысли, 2003.
4. Большевик. – 1942.
5. Большевик. – 1943.
6. Борисов Б.А. Записки секретаря обкома. – М., 1964.
7. Будни военного лихолетья 1941–1945 гг. – Вып. 1,2 – М.: НРИ РАН,1994.
8. Вклад Урала в разгром фашизма: исторический опыт и современные проблемы национальной безопасности // Четвертые Уральские военноисторические чтения, посв. 60-летию Победы в Великой Отечественной войне: материалы междунар. науч. конф. – Екатеринбург, 2005.
9. Военно-исторический журнал. – 1991. – № 1.
10. Все для фронта, все для победы. 1941–1945. Документы и материалы. – Красноярск: Красноярск. книжн. изд-во, 1978.
11. Гайсин У.Б. Социальное положение молодежи Урала в годы Великой Отечественной // Урал в стратегии второй мировой войны: материалы Всерос. науч. конф., посв. 55-летию Победы в Великой Отечественной войны: Екатеринбург-Каменск-Уральский 27–28 апр. 2000 г. – Екатеринбург: СВ-96, 2000.
12. ГАРФ. Ф. 5451.
13. ГАРФ. Ф. 8090.
14. ГАРФ. Ф. 9507.
15. Забвению не подлежит. 1941–1945. – Кн. 3. – Н. Новгород, 1995.
16. Загвоздкин Г.Г. Цена победы: социальная политика военных лет. – Киров, 1990
17. Зима В.Ф. Менталитет народов России в войне 1941–945 гг. – М., 2000.
18. Известия. – 1967.
19. История СССР. – 1991. – № 6.
20. Исупов В.А., Алексеев ВВ. Население Сибири в годы Великой Отечественной войны. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд., 1986.
21. Комсомольская правда. – 1942.
22. Комсомольская правда. – 1943.
23. Кондакова Н.И. Война, государство, общество. 1941–1945 гг. – М., 2002.
24. Новое время. – 1985. – № 15.
25. Павлова Т.А. Засекреченная трагедия: гражданское население в Сталинградской битве. – Волгоград: Перемена, 2005.
26. Панов В.П. Это было. О тружениках тыла в годы Великой Отечественной войны. – М., 1990.
27. Песков В. Война и люди. Воронеж: Центр.-черн. книжн. изд-во, 1989.
28. Полвека в пути. Кировский государственный педагогический институт имени В.И. Ленина. 1918–1968. – Киров, 1970.
29. РГАСПИ. Ф. 1.
30. РГАСПИ. Ф. 17.
31. Советская Россия. – 1990. – 25 мар.
32. Советский тыл в первый период Великой Отечественной войны. – М.: Наука, 1988.
33. Сомов В.А. Потому что была война… Внеэкономические факторы трудовой мотивации в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). – Н. Новгород, 2008.
34. Урал в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. – Екатеринбург, 1995.
35. ЦХДООСО. Ф. 4.
36. Черник С.А. Советская школа в годы Великой Отечественной войны. – М.: Просвещение,1975.
37. Шалак А.В. Условия жизни и быта населения Восточной Сибири в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). – Иркутск, 1998.
38. Soviet Russia Today. – 1945. – Nov.
Великая Отечественная война - самое значительное событие в жизни нашего народа в XX веке, изменившая жизнь каждой семьи. В работе я опишу жизнь моей прабабушки, которая жила в те суровые времена в сибирском городке Салаире на юге Кемеровской области. Может быть, ей повезло больше, чем другим, поскольку кровь и насилие войны не настигло этих мест. Но жизнь была тяжелой повсюду. С началом войны у ребятишек закончилось беззаботное детство.
9 мая в этом году исполнилось 65 лет, как закончилась война. После митинга, посвященного Дню Победы, я зашёл к своей прабабушке и подарил цветы в знак признательности её детского подвига. Она не была на фронте, но война была её взрослым детством.Она работала и училась, она была вынуждена повзрослеть, но при этом оставалась ребёнком.
Мою прабабушку Кашеварову Федосью Евстафьевну в маленьком рудничном городке, знают многие. Она здесь родилась, здесь училась в школе, здесь проработала ветеринарным врачом более сорока лет.
Годы Великой Отечественной войны пришлись на её детство и раннюю юность. Примечательно, что, когда началась война, моя прабабушка была старше меня всего на 1 год. Бабушка не любит говорить о войне - слишком тяжелы её воспоминания, однако, по её словам, эти воспоминания > она бережно хранит в своей памяти. День Победы для неё - самый дорогой праздник. И все-таки мне удалось упросить бабушку рассказать, почему военные годы она называет своим >.
Питание
Большинство людей во время войны столкнулись с острой проблемой нехватки продуктов питания. И здесь неоценимую помощь оказывало натуральное хозяйство: огород и животные. Мама Кашеварова Мария Максимовна, в девичестве Казанцева, (25 октября 1905 - 29 января 1987) занималась хозяйством и детьми. Зимой она пряла овечью шерсть, вязала детям теплые вещи, ухаживала за животными, она же готовила пищу для семьи. Мамин хлеб был всегда мягкий, вкусный. Всегда на столе была похлебка с капустой, с крупой. Благодаря своему хозяйству, на столе были молочные продукты.
Правда, в те времена существовал продовольственный налог: каждый владелец хозяйства должен был сдать государству определенное количество продуктов. Например, имея корову, нужно было за год, то есть за период дойки, сдать государству около 50 литров молока, а то и больше. Имея кур, платили налог яйцами, количество которых подсчитывалось по количеству кур. Объемы этого налога были достаточно велики, так что иногда для собственных детей с трудом удавалось выкроить мясо, молоко, яйцо. Кроме этого существовало много запретов и ограничений. Например, разрешалось держать одну корову и теленка, кур - 10 -15 и 5-6 овец.
юбимым летним напитком в семье был квас. Он всегда был свежим, сладким, даже без сахара. Чай в семье пили травяной, ягодный, морковный и из березовой чаги. Заваривали шалфей, тысячелистник, лист смородины, малины, сушеные ягоды малины, смородины, шиповника и мелко нарезанные сушеные пластики моркови. Хранили чаи в холщевых мешочках. Бабушка и сейчас угощает меня таким чаем. Должен признаться, что это довольно вкусно и полезно.
Летом дети промышляли рыбалкой. Рыбы тогда в таежной речке Кубалде и в Малой Толмовой было много, и младший брат вместе с соседскими братишками очень часто ходили на рыбалку. Ловили рыбу мешками или сетями, сплетенными из тонких веток. Делали ловушки, которые называли > - это что - то вроде корзины. Из рыбы варили домашнюю уху или жарили на воде.
Пьянства в те времена вообще не было, но по особым случаям (свадьба или престольный праздник) готовили для застолья пиво. Конечно, не такое как сейчас и не в таком количестве. Повсеместно существовала культура пития.
Подсобное хозяйство
Семья имела огород и пашню. Овощей сажали много, особенно картофеля. Она - картошка, была первым, вторым и третьим блюдом, и так круглый год. Этому стратегическому по тем времена овощу отводилась пашня до 50 соток. Землю под пашню > сами: валили лес, годный для строительства, использовали в хозяйстве, а нестроевой лес и выкорчеванные пни шли на дрова. Заготовка дров была коллективным делом для всей семьи. Лес валили в лесу, очищали от веток, распиливали на небольшие бревна, привозили домой, кололи, складывали поленницу, чтобы зимой топить печь и баню.
Сенокос начинался в самый жаркий летний месяц, но плескаться в речке времени не было. Пораньше утром, пока роса на траве и нет мошкары, выходили всей семьей на покос, а через несколько дней высохшую траву сгребали и складывали сено в копны. Десяти - двенадцатилетние подростки ловко управлялись с граблями, вилами, с косой. Ни о какой технике безопасности речи не было, разве что предупреждали об опасности змеиных укусов, так как в самый жаркий летний месяц змей было много.
Зимой заготавливали спелые сосновые шишки: забирались на взрослое дерево, стараясь не поломать ветки, собирали семенные шишки, потом сдавали. В зимнее время дети были заняты уроками в школе и помогали родителям лишь в воскресные дни. Вот на таких условиях приходилось зарабатывать сенокосные угодья для кормилицы семьи - Буренки.
В непродолжительные часы отдыха от основной летней работы дети ходили в лес за ягодами и грибами. В огородах тогда не выращивали никаких ягодников. Тайга щедро делилась ягодой, грибами, орехами, разными травами. Ягоду в основном сушили, чтобы зимой размочить для начинки в пироги, в кисель или просто пожевать сушеной или положить в чай. Ходили за кедровыми шишками. Правда, достаточно далеко. Но кедровые орешки восполняли нехватку витаминов зимой. Грибы солили в деревянных туесках и сушили. А осенью предстояло убрать урожай в своем огороде и выкопать картофель в поле. Всю работу в поле, в огороде и по дому выполняли дети наравне с взрослыми. Тем более, что отец вернулся с войны калекой.
Студенчество
В Новосибирске девушки приобрели билеты до Киева. Состав поезда был сформирован для возвращения на родину эвакуированных в Сибирь. Места в вагоне - теплушке были на полу в углу. Точно также на полу, на своих котомках ехали и другие пассажиры. Дети, старики тоже спали на полу, часто по очереди, так как места было мало. Питались в дороге всухомятку тем, что брали в дорогу: подсушенными паренками из брюквы, моркови, свеклы и сухариками. Состав вагонов отцепляли на станциях, перегоняли в тупик, и приходилось часами ждать, когда его снова потянут на запад. Места общественного пользования не предусматривались в таких вагонах, и все потребности люди справляли на остановках в поле вдоль железнодорожного полотна. Прибыли в Киев лишь 30 августа в субботу. Измученные дорогой и искусанные вшами, подруги уснули возле вокзала прямо на земле. Да и вокзала, как такового не было: из грубых, нетесаных досок был сколочен вагончик. А утром, оставив одного караульщика с вещами, пошли в институт. Им выдали аттестаты, так как экзамены уже закончились, и они, как за спасительную соломинку, ухватились за приглашение вербовщика из ветеринарного института, так как там был недобор на первый курс. Он отвел девушек сразу в общежитие. В полуразрушенном здании не было ни окон, ни дверей, даже одной стены не было, а проем был заколочен досками. Поселившись в большой комнате, разместив на кроватях скромные пожитки, девчатам предстояло набраться за ночь сил для экзамена в воскресенье сразу по всем предметам. Первым экзаменом была химия, вторым - физика, третьим - биология, четвертым - математика, а пятым- сочинение. Поздно вечером вернулись в общежитие, там никого не было, развязали свои котомки, поели и уснули. Утром в понедельник пришли в институт, а приказ о зачислении висит на украинском языке. Попросили прочитать его. Оказалось, что все четверо зачислены на первый курс Киевского ветеринарного института.
Так четыре сибирячки стали студентками Украины. Жили в общежитии в комнате на 20 человек, где лишь немногие окна имели стекла, а остальные были забиты фанерой, где посреди комнаты стоит одна барабанка - отопитель, где приходилось вечерами рано ложиться спать, так как не всегда хватало денег на лампу - керосинку. В Киеве студентки познакомились с ещё одним лицом войны - голодом. Продукты давали до четвертого курса только по карточкам. На день полагалось 400 граммов хлеба и 200 граммов сахара на месяц.
Хлеб давали темный, сырой, но и его не всегда хватало на всех. Очереди за хлебом были огромные. Из дома высылали посылки с сушеным картофелем, морковью, свеклой, но хлеба не было. Все время хотелось есть. И тогда с особой теплотой они вспоминали свою ученическую бригаду, колхозный стан и запах спелых колосков золотого хлебного поля в далекой Сибири. Самым же трудным испытанием для студентов - сибиряков был украинский язык. На украинском языке читали лекции, проводили практические занятия, принимали зачеты. Сдать сравнительную анатомию без знания языка было просто нереально. А латынь! Сидит какой - нибудь старичок зимой возле барабанки - отопителя и пытает тебя о склонении по падежам латинского имени существительного или имени прилагательного. Здесь очень пригодились знания по русскому и немецкому языкам. С благодарностью они вспоминали своих учителей, их уроки по русскому и немецкому языкам. Первый курс закончили в Киеве и перевелись в ветеринарный институт в город Алма- Ату. Но языковой барьер и там преследовал русскоязычных студенток. Так что третий курс продолжили уже поближе к родному Кузбассу - в Омском ветеринарном институте.Там же и защитили дипломы. Получив направление, приступили к работе, каждая согласно своему распределению. Бабушка была направлена в Новосибирскую область, но судьбе было угодно распорядиться, чтобы она вернулась к своим родителям в родной Салаир и работала здесь ветеринарным врачом до ухода на пенсию.
Трудовые будни детей войны отмечены Медалью >, многолетний трудовой путь - медалью >. Две медали, а между ними - жизнь. И я благодарен бабушке за то, что она сохранила в памяти подробности сурового послевоенного времени, выпавшего на долю многих детей тех лет.
